Acerca из
Преступность
Преступность и преступность
Понятия «преступление» и «преступность» настолько многозначны, что нет другого пути, кроме как предложить в качестве предварительного пункта определение, которое является скорее социологическим, чем юридическим. С этой точки зрения мы считаем преступниками или правонарушителями все действия, которые законодатель инкриминирует, угрожая лицу, вынесшему приговор.
В этом определении нет преступления как такового. Действие квалифицируется как преступное под действием законной власти, которая санкционирует определенное поведение. Для философов, моралистов или юристов нарушение запрещенный могут быть охарактеризованы как преступные, независимо от способности учреждения более-менее правильно идентифицировать его автора; из этого следует вера в существование «реальной преступности», которая будет состоять только из общего количества нарушенных действий, сопровождаемых наказанием, о совершении которых преступники более или менее осведомлены.
Наряду с этой теоретической концепцией «реальной преступности», которая существовала бы практически без малейшего начала доказательства, существует вторая концепция, которую придерживаются юристы: «правовая преступность». Сюда входят все наказуемые деяния, виновные в которых выявляются учреждениями, специализирующимися на их выявлении и пресечении (судебная статистика), и наказываются штрафом или лишением свободы (тюремная статистика).
Эта крайне ограничительная юридическая концепция преступления строго учитывает только тех, кто несет ответственность за действия, квалифицируемые как «уголовное преступление или проступок» и наказываемые как таковые. Все «преступники», считающиеся невиновными до тех пор, пока правосудие не признает их виновными, должны строго игнорироваться в рамках институционального анализа. Очевидно, что этого никогда не происходит, даже среди самых законнических юристов. Дальше все происходит так, как будто ...
Страх перед транснациональной организованной преступностью неуклонно рос в период между падением Берлинской стены и крахом Всемирного торгового центра. Преодолев угрозу экспансии коммунизма, этот новый страх имел сходство с страхом международных сетей «гипертерроризма», который сейчас преобладает, и мог легко вернуться на передний план благодаря тем или иным благоприятным новостям.
Как возник консенсус по поводу этой транснациональной угрозы? Вопрос важен, потому что, несмотря на обилие выступлений на эту тему, неопределенности, влияющие на ее определение, эмпирические основы этой концепции и характер опасности, которую она представляет на глобальном уровне, еще далеки от решения. Пойдем дальше: было бы даже предпочтительнее отказаться от этого слишком глобализирующего подхода в пользу анализа различных форм транснациональной незаконной экономической практики, существование которой гораздо менее сомнительно.
Постановка международной проблемы
В 1990-е годы концепция транснациональной организованной преступности имела значительный успех и распространилась во многих профессиональных кругах. Ему посвящен внушительный список книг, специализированных журналов, Интернет-сайтов, учебных и исследовательских центров. Однако этот успех ничем не связан с точностью концепции, о чем свидетельствуют непрекращающиеся трудности определения, которые бывают как минимум двух порядков.
Во-первых, термины «организованная преступность» или «преступные организации» всегда вызывали споры. Когда между государствами появляется консенсус в отношении необходимости борьбы с этими формами правонарушений, принятые определения кажутся чрезвычайно широкими. Так, в Палермо в декабре 2000 года 120 стран, подписавших Конвенцию Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности, согласились определить организованные преступные группы как «структурированные группы из трех или более человек, существующие в течение некоторого времени и действующие согласованно с целью: совершение одного или нескольких серьезных преступлений или правонарушений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией, с целью получения, прямо или косвенно, финансовой или иной материальной выгоды "(United Nations, General Assembly, 2000, p. 4).
Такое определение уводит нас от обычных представлений о преступных организациях, включая, например, если мы задумаемся, политические партии, участвующие в незаконных финансовых операциях, или компании, стремящиеся любой ценой завоевать новые рынки. Поэтому многие эксперты приписывают преступным или мафиозным организациям дополнительную собственность: местные и тесно связанные с определенным населением, они считаются иерархическими тайными обществами, участвуют в законных и нелегальных предприятиях и готовы прибегать к насилию и коррупции для увеличения своей прибыли. . Часто подчеркивается их этническое, клановое или семейное происхождение, их заговорщический характер и их относительное соответствие модели сицилийской мафии.
Определение транснационального характера организованной преступности представляет собой вторую трудность. Согласно определению Организации Объединенных Наций преступление является транснациональным, если оно совершено более чем в одном государстве, что его подготовка происходит, по крайней мере, частично за пределами государства, в котором оно совершено, что группа, которая его совершает, действует в нескольких государствах или он производит «существенные эффекты в другом государстве» (United Nations, General Assembly, 2000, p. 5).
В этих условиях транснациональная организованная преступность в основном представляет собой транснациональную деятельность преступных организаций. Но, помимо практики, это выражение также объединяет различные преступные организации, территориальная база которых является национальной. Там, где они родом, предполагается, что они разделяют схожую форму организации, интересы и цели. Они могут собраться вместе, поладить, разделить видение мира и представлять угрозу для международного сообщества в целом.
Таким образом, транснациональная организованная преступность относится к сети мафии, служащей общим незаконным целям. Эта концепция открывает перспективу глобального заговора. Клэр Стерлинг, журналист-расследователь, известная тем, что в 1980-х написала книгу о глобальных террористических сетях, смогла описать в начале 1990-х саммиты своего рода мафиозной G6, которую она называет «Crime-Intern» или « Worldwide Mafia International ", состоящая из американцев, колумбийцев, итальянцев, японцев, гонконгских китайцев и русских, стремящихся разделить рынки и поставить мир под свой контроль (Стерлинг, 1994). Эта идея, столь же устрашающая и привлекательная, распространилась во многих аналитических центрах, специализирующихся на вопросах безопасности (Raine and Cilluffo, 1994), в определенных американских политических кругах, а также среди многих экспертов, журналистов и исследователей.
Несмотря на эти неточности, преступные организации почти единодушно считаются более или менее специализированными предприятиями, каждое из которых по-своему сочетает легальную и незаконную деятельность. Последние соответствуют трем группам: нападения - возможно, насильственные - на людей и имущество, организация высокодоходного незаконного оборота (контрафакция, торговля наркотиками, торговля оружием и т. Д.), А также экономические и уголовные преступления. Бизнес, то есть среди прочего, мошенничество, мошенничество, коррупция или отмывание денег. Они стремятся получить ренту и стать монополистами, а также увеличить количество видов деятельности, чтобы максимизировать свою прибыль.
Поджог - одно из трех серьезных преступлений, два других - убийство.
и сексуальное насилие
Пиромания теперь классифицируется как расстройство контроля над импульсами в соответствии с классификацией Американской психиатрической ассоциации.
Как глобализация изменила действующих лиц и практику организованной преступности?
Преступные организации не стали ждать до 1970-х годов, чтобы развить транснациональную деятельность, но последние, несомненно, выиграли от финансовой глобализации, то есть от дерегулирования и расширения международных финансовых рынков. Эти разработки предоставили новые средства и методы для сокрытия незаконных доходов и инвестирования их в легальную экономику. Диалектически увеличение транснациональных потоков незаконного капитала, вероятно, способствовало развитию финансовых рынков.
Другие изменения, такие как развитие транспорта и новых информационных и коммуникационных технологий, одновременно повлияли на транснациональную деятельность преступных организаций, но не изменили коренным образом их характер. В результате незаконные продукты, являющиеся источником международного оборота, несомненно, выросли в объеме и стали более разнообразными. Наконец, крах коммунистических государств привел к нескольким последствиям: пространственно расширив рынки сбыта запрещенной продукции, предложив заманчивые инвестиционные возможности (в частности, которые возникли благодаря программам приватизации) и способствовав появлению новых преступных организаций, способных осуществлять транснациональная деятельность.
Постбиполярный контекст также лишил некоторых партизан источников финансирования: «Криминальный ресурс, таким образом, занял место стратегического ресурса, представленного несколькими годами ранее подчинением Москве или Вашингтону». Таким образом, эволюция мира за последние три десятилетия способствовала увеличению числа преступных организаций и продуктов, подлежащих незаконному обороту, и, возможно, способствовала проникновению капитала незаконного происхождения в легальную экономику.
По этим причинам следует ли считать, что угроза коренным образом изменилась? Во всяком случае, так считает большинство экспертов. Прежде всего мы должны договориться о характере связанных с этим опасностей. Те, кто убежден в существовании анархического международного сообщества мафии, подобного сообществу Штатов, полагают, что оно, вероятно, представляет собой «главную угрозу мировой системе в 1990-х годах и позже».
Под угрозой в первую очередь находятся сами основы государственной власти. В этом убеждении нет ничего нового: что бы об этом ни думали, Коза Ностру часто представляли как «контрправительство», которое, помимо своей незаконной деятельности, бросает вызов государству, собирая доходы и применяя насилие для достижения своих целей. . Увеличение числа преступных организаций, все из которых основано на сицилийской модели, привело к расширению этой угрозы. В России в 1990-е годы часто высказывались опасения перед «великой криминальной революцией», перед захватом власти криминальной средой.
Но это явление также затрагивает западные демократии. В Соединенных Штатах распространение преступных организаций иностранного происхождения и расширение их транснациональной деятельности обеспокоили многих наблюдателей, которые сразу же упоминали об угрозе национальной безопасности (Naylor, 1995). Преступные организации не только захватывают территорию и наносят ущерб экономическим интересам страны, но и угрожают политическому режиму и основополагающим ценностям Соединенных Штатов.
Многие американские политики в начале 1990-х, возможно, рассматривали «организованную преступность как новый коммунизм» или что «победа в холодной войне - ничто, когда мы находимся на грани проигрыша войны против другой тирании». Луиза Шелли, известная своими работами о России, представляет транснациональную организованную преступность как новую форму авторитаризма, способную дестабилизировать самые консолидированные демократии. Эта логика противостояния заставляет самых радикальных экспертов по борьбе с организованной преступностью вспоминать о неизбежности новой мировой войны.
Финансовые рынки и международная экономика также находятся в опасности. В то время как одни настаивают на симбиотическом характере взаимосвязи между развитием финансов и развитием организованной преступности, другие отмечают, что незаконные потоки капитала могут, например, исказить конкуренцию в определенных областях (например, на рынке вооружений), нанести ущерб репутации финансовых организаций. центры или банковские учреждения, или даже дестабилизируют национальную экономику (Fabre, 1999). В международных финансовых учреждениях и деловом сообществе раздаются голоса с целью осудить растущий вес незаконного капитала в транснациональных финансовых транзакциях.
Пища для размышлений